Вальдемар очень не любил, когда его принимали за ветеринара. А в его профессиональном роде деятельности ошибались с завидной частотой, что доставляло мистеру Крупе лютый дискомфорт. И делали это, к сожалению, не только простодушные соседские старушки (чья белоснежная усатая красавица Люси, кажется, подвернула лапку, и они со всех ног мчались к крыльцу Вальдемара, хоть в дождь, хоть в холод, и пусть на часах уже давно за полночь и хочется поспать, знаете ли) но даже, с первого взгляда, сведущие в делах научных коллеги.
Оказывается, всем этим людям было очень трудно взять в толк один простой факт: если человек с жаром интересуется биологией и его увлекает строение разнообразных живых и мёртвых, а также и вовсе не определившихся в своём существовании организмов, то он, стало быть, души не чает даже в самой крохотной букашке. А уж любовь к братьям нашим меньшим в таком человеке и вовсе поставляется с заводскими настройками.
И вот, стоит сказать бабушке-божьему одуванчику, что он, ну с радостью, ну вот с чрезвычайным интересом уделил бы внимание вашей очаровательной Люси, но только при условии, что ему будет разрешено разобрать её скелетик по косточкам и внимательно изучить строение мышечной ткани и работу пищеварительной системы, как бабушки, почему-то, очень обижались. Хоть Вальдемар говорил искренне, а потом совсем не понимал, почему старушки переходят на другую сторону улицы при встрече.
Разумеется, позже ему объяснили (спасибо Софии и друзьям, инженерам извечно хромающей вальдемаровской эмпатии) что делать так нехорошо и эти его слова интерпретируются как чудовищная грубость и невежество, что задевает хрупких хозяек изувеченных существ. И тогда он просто начал сообщать с порога очередной страждущей душе:
— Извините, бабуля, но я не ветеринар.
Правда, затем пришла новая беда: безобидные и мягкие, но отчего-то, задевающие насмешки, мол, а почему бы тебе не отправиться В-Эту-Самую-Не-Вет-Клинику работать, ты же не ветеринар. Ха! Вальдемар правда пытался смеяться в ответ.
Так вот. Проблема была в том, что Вальдемар не умел обращаться с животными. О, да, он их, безусловно, любил! Но в теории. Любой, даже самый страшный и сложный для деликатного подхода зверь выглядел простым, понятным и, главное — безопасным, когда дело шло о бесконечных таблицах, тщательных описаниях с применением самого сложного научного языка, в котором кроме фразы «мохнатый броненосец» и не разберёшь ничего толком и прочей исследовательской ерунды. Ерундой это, конечно же, казалось обывателю. Какая польза от зверушки в разрезе? Её же не потискаешь даже.
Поэтому Вальдемар с завидной регулярностью, сжимая зубы, терпеливо выслушивал очередное напутствие от начальства о бесконечной пользе того, что в их штате есть такой чудесный человек и гениальный животновод как Вальдемар.
— Но я не животновод, — в очередной раз объяснял мужчина, — я биолог. Я теоретик и меня лучше держать от зверей подальше.
— Мы всё прекрасно понимаем, — ухмылялись и похлопывали по плечу, отчего по телу Вальдемара принимались бегать мурашки подступающей истерики, — но за наш виварий всё равно отвечаете вы.
«Виварий» этот был главной трагедией и, одновременно, тайной гордостью биолога. Он располагался на нескольких этажах: на предпоследних, поближе к солнышку, проживали менее опасные виды, практически все из которых спокойно проживали в живой природе и были известны обычным обывателям. Это был почти зоопарк: сюда захаживали сотрудники из других отделов, прогуливались, слушали пение канареек и вопли павлинов, кормили осликов морковками и так далее.
А вот внизу, почти на самых последних ярусах Корпорации, расположился зоопарк не для слабонервных. Вальдемар бывал там очень редко, и лишь по крайней необходимости. Благо, в Корпорации нашлись отчаянные безумцы, которые чуть ли не на коленях ползали за начальством, умоляя их определить именно в эту часть вивария. У каждого из них, разумеется, были свои планы. Хотя, Вальдемару казалось, что большая часть этих юных дурачков просто перечитали Лавкрафта.

И вот, в один прекрасный день, Вальдемар больше не смог скрываться от своих обязанностей за стенами своей лаборатории. Его поставили перед фактом:
— Разберись.
— У вас есть специальные сотрудники.
— Они были вынуждены совершить отъезд. — Что в переводе на человеческий означало: «их или съели, или поработили их сознание, или второе, а затем первое». — И, пока мы не наберём новичков, ответственность лежит на тебе.
«Потому что ты, Вальдемар, биолог» — мысленно закончил это предложение Вальдемар.
Но ему действительно была нужна помощь. Потому что, как бы это ни было больно и скучно признавать, Вальдемар был абсолютно беспомощен в вопросах воспитания чудовищ.

— …так вот, их постигла незавидная участь быть или съеденными, или ещё чего, а теперь от меня требуют разобраться в этой ситуации, — пожал плечами биолог, стоя возле огромной бронированной двери. И это означало — они добрались до входа в Корпорацию Всевидящего Ока. — А вы же, ну, умеете работать с животными, вы же, всё-таки, из ветеринарной клиники вот я и решил обратиться к вам. Да, кажется, я сказал это уже в тысячный раз. Извините. В любом случае — вы единственные компетентные люди в вопросах обращения с существами, ну… древнего и, вероятно, сверхъестественного происхождения.
Ага. Вальдемар иногда говорил о «виварии» в скобках, потому что никому до сих пор не было известно — построили ли Корпорацию вокруг жителей подземных этажей, или каким-то образом умудрились их сюда переправить. В любом случае — до последнего времени они не выказывали признаков беспокойств и дискомфорта. Но в последнее время они стали заметно нервничать, из-за чего количество сотрудников вивария заметно сократилось. И из-за чего Вальдемару пришлось, сломя ноги, просить помощи в обуздании созданий, древних, как мир, у ветеринарной клиники. Как бы это абсурдно не звучало.
Вальдемар вынул из кармана два пропуска и протянул их Гиодену и Лукасу:
— Держите. Вы будете находиться внутри на абсолютно официальных началах и вам, скорее всего, не сотрут память после ухода, — в словах мужчины проскользнула неуверенность.