Впервые за несколько тысячелетий, Джо гонит вперёд не голод. Нет, он конечно тоже, он вечный его спутник, но сейчас он впервые кажется жалким и надоедливым неудобством, а не жизненной необходимостью. Тени клубятся вокруг Джо, указывают путь, гасят жёлтый, яркий и противный свет фонарей - спутанные, непослушные ветви живых деревьев Скарфолка шелестят ему вслед "спеши, спеши". Он спешит. Проклятый старый осёл забрался в такую глушь, что сюда почти не добираются аномалии Скарфолка, и Джо не может просто взять и оказаться где хочет. Дом стоит прямо на границе. Этот человек всегда любил балансировать на краю.
Джо резко припадает на лапы. Ну да, ещё более отвратительно чем всегда... Сколько они не виделись? Лет пять, десять? Он сбежал отсюда, толком ничего не объяснив, что бы потом вернуться издыхать, на старых, жёлтых простынях в этой пародии на дом. Он задолжал ему как минимум пару ответов.

Джо досадливо рычит, в горле его бьётся какое-то незнакомое ему ощущение, о которого что-то глубоко внутри болит, ноет настойчиво. Джо смотрит на заросшее крыльцо с поломанными ступенями, обвалившуюся черепицу, запылённые окна. Дом кажется тоже вот-вот испустит дух, Джо слышит как он стонет гуляющими в нём сквозняками.
Джо вдыхает по ночному холодный воздух, наслаждаясь им, прикрывает глаза, что бы открыть их уже под громадой пыльной кровати. В углу лежит носок, кажется забытый там пару десятков лет назад, какие-то бумажки, детский покоцанный кубик. Прямо напротив глаз - рука. Джо смотрит на неё, словно в первый раз видит руку этого человечка. Отчасти так оно и есть. Рука словно одновременно и знакома и абсолютно чужая. Вены, ярко синие,  так бесстыдно видные на старчески сухой, пергаментной коже. Она иссохшаяся, бледная, будто и не реальная, не живая. Скрюченная как куриная лапа, со старческими вспухшими суставами. К такой руке почти страшно прикоснутся, она выглядит как сухой прутик, тронешь и поломается.

В нос бьют запахи лекарств и болезни, но чуткий к эмоциям Джо не чувствует и толики страха. Даже страха смерти нет, он бы точно почувствовал этот горький, ничём несравнимый привкус. Старик на ложе абсолютно спокоен и Джо нарушает его терпеливое ожидание, с утыкаясь жестом, который он не забыл бы и через миллион лет, в эту сведённую судорогой конечность.

- Выглядишь отвратительно, старый дурак, - усмехается он, говоря так, словно продолжая разговор с недавней паузы. Отчасти так и есть, все эти их встречи, слишком долгий разговор, который они всё никак не могли закончить, - Хотя вроде для человеческого существа ты прожил довольно долгую жизнь, да?

- Не стоит, я всегда был красавчиком! Просто не всем дано видеть истинную красоту, человек, - фыркает Джо, подставляя голову под ласкающую руку, - Но сегодня я готов сделать тебе подарок. Я могу принять любой облик. Какой тебе нравится? Ты не представляешь, каких только вещей боятся люди... да и не только люди. Так что у меня нет ограничений, захоти ты даже, что бы я стал знойной блондинкой. Хотел бы?
Джо смеётся. Он любит разговаривать с этим человеком, он каждый раз появлялся в разных обличьях, это было своего рода их маленькой игрой. Разве что свой настоящий, бесформенный неопределённый облик, Джо не разу не показывал. Да и не стоило наверное - не было в нём ничего интересного, люди всегда любили побольше когтей и зубов.
- Да, чем ты становился старше, тем больше наглел. В детстве ты хоть немного опасался! Это задевает мою профессиональную гордость.

***
Это и правда всегда его задевало.
Человеческая память не чета его - он помнить всё одинаково чётко, как будто это случилось с ним вчера. Стоит только покопаться, и он может как вживую увидеть, как располагались пятна на шкурах, которыми прикрывали себя люди каменного века, так трогательно боявшиеся просто темноты.
Первая же встреча и пускает привычную действительность под откос. Джо не имел привычки ходить по одним и тем же местам слишком часто, но дом  этот неизменно привлекал его обилием страданий. Нервная дёрганная женщина, боящаяся каждой тени, редко появляющийся, с сведёнными в вечно скорбной гримасе губами, мужчина, который однажды и вовсе исчез. Эти люди не вызывали Джо и малой толики интереса, как иногда бывало, но были неизменно вкусны, а страхи их даже не надо было пытаться вызывать, они и так в них жили. Это был долгий перерыв, и явившись в этот какой-т вечно неряшливый дом, Джо уловил что тут, за год его отсутствия, что-то изменилось.  Что-то это был маленький мальчик, которого раньше не было. Если бы Джо мог испытывать жалось - он бы пожалел его. Дом этот, было последнее место куда можно было хотеть переехать. С каждым годом тут становилось тоскливей и с каждым годом он привлекал сюда всё больше нечисти. Нехорошей, недоброй. Если бы люди видели, они бы поразились тому, как были раскормлены тут туши упырей, питающихся тоской. Один из них занимал весь первый этаж и женщина, с каждым годом всё больше истончавшаяся, то и дело ходила сквозь него. Скоро они, в том числе и сам Джо, выпьют её окончательно. Она окончательно расклеилась, после того как исчез муж, ей отчаянно не хватало того, кто поддержал бы её. Джо пролезая судя год назад видел, что надеется ей не на кого, на столе лежало распечатанное письмо и полупустая бутылка - родственники только и ждали того, когда старый дом перейдёт к ним во владение.
И тут - мальчик. В доме, который вот-вот перейдёт к людям, которые едва ли будут любить его. О, это могло стать отличной кормушкой в будущем. Несчастливые семьи залог его, монстрячей, сытной бытности. И Джо поддался своему желанию попробовать нечто новое, а не упиваться вновь привычным коктейлем страхов миссис Робертс.
Полночь было хорошее время, оно само по себе вызывало в людях суеверных страх и Джо тенью скользнув в тенях лестницы, скользнул под детскую кровать. Там лежал носок, кубик и бумажки - привычный набор. Ещё был старый футбольный мяч, очень новый и при этом пыльный, словно его загнали туда сразу после того как купили и не разу так и не вспомнили. Джо фыркнул - малец явно был из "ботаников".
Джо прислушался, скользнул по поверхности детских хаотичных мыслей. Мальчик старательно притворялся спящим, это было почти трогательно. "Чего ты боишься", шептал себе под нос Джо и ворошил, ворошил, ворошил, что бы достать потом из мыслей самый большой детский страх. Он помнил - он был тогда поражён, настолько он был несвойственен этому возрасту, настолько он не ожидал найти нечто такое ценное.

***
- Между прочим ты в первые несколько раз действительно испугался, - Говорит Джо и в голосе его улыбка, слышная даже при том что он не вылез из-под кровати, - Это было прекрасное и короткое время, когда ты давал мне себя попробовать. Ты настоящий деликатес, знаешь? Чем меньше у человека страхов, тем более они ценны в наших глазах. Я знаешь ли потом долго ещё страдал вечной неудовлетворённостью, вкус всегда был не тот. Но ты решил записать меня в свои друзья.